![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Цитата из Крылова
Jun. 12th, 2007 01:05 amИсточник - http://www.apn.ru/publications/article10078.htm
Как известно, вид приматов, именующий себя Homo Sapiens, занимает вершину пищевой пирамиды. Это значит, что люди едят всех, кого хотят, а их не ест никто. Это компенсируется тем, что человек как вид является хищником по отношению к самому себе: люди едят друг друга. Не обязательно в буквальном смысле — хотя гениальный Борис Поршнев (творивший в рамках той же самой традиции) считал, что именно с этого всё и началось. Речь идёт об уникальной человеческой способности рассматривать других людей — существ своего вида — в качестве жертв. «Человек человеку волк» и есть идеальное определение того, что такое человек. Это задано биологически. Люди хотят охотиться на других людей потому, что в крови чешется, а не из каких-то там рациональных соображений.
Однако рационализация этого желания сделало возможным величайшее достижение вида Homo — эксплуатацию человека человеком. По сути, эксплуатация есть разновидность каннибализма: человек в буквальном смысле заедает жизнь других людей, кормится ими — пусть не их телом, но их трудом и страданием. Впоследствии то же отношение — эксплуатацию — человек впоследствии перенёс на животных, потом на неодушевлённую природу и на мир в целом.
Итак, казалось бы, у человека как индивида есть две врождённые стратегии поведения — исполнение роли хищника-угнетателя и жертвы-угнетаемого.
Почему хорошо быть хищником, и так понятно. Почему это опасно, тоже. Но надо сказать, что в человеческом случае роль жертвы — поскольку она в большинстве случаев бескровная — тоже имеет свои преимущества. Жертв всегда больше, чем хищников, их и должно быть больше, иначе хищникам некем будет питаться. Жертвы вполне могут плодиться и размножаться — а иногда жить дольше хищника. Хорошая, умная жертва всегда умеет подставить вместо себя другую жертву — выпихнуть льву на съедение слабейшего или просто зазевавшегося, а самому спрятаться за чужую спину (5). Это умение, усиленное разумом и сублимироанное, называется умением жить, а совокупность соответствующих практик составляет основу коммунальности как таковой.
Но у жертвы есть ещё две возможности. Первая — каким-то образом присоединиться к настоящим хищникам, занять близкое к ним место в пищевой пирамиде, хотя бы питаться их объедками в обмен на полезную службу, в основном сводящуюся к заманиванию и обману жертв (эту тему мы здесь развивать не будем, несмотря на всю её важность для понимания реалий современности.) И вторая — каким-то образом научиться давать отпор хищникам, не становясь хищником: отказаться быть жертвой.
Это делит людей на четыре подвида. Первый — хищники, «львы»: их стратегия — насилие, их стратегия — сила и жестокость. Второй — спутники хищников, «стервятники», их стратегия — служение хищникам и расчётливое выманивание объедков, их стратегия — врождённая и отточенная в поколениях хитрость. Третий — собственно жертвы, «тельцы», их стратегия — массовость и умение прятаться друг за друга, их путь — низость.
И, наконец, иногда рождаются люди, которые являются людьми в собственном смысле слова — не являющиеся хищниками, но отвергающие играть роль жертв. Уже упомянутый Поршнев называл их «неоантропами».
Их мало и собственной разработанной стратегии поведения у них нет — во всяком случае, пока. Хотя есть некоторые основания полагать, что «развитие идей добра и справедливости» (в том числе и социальной справедливости) есть растянутый процесс постепенного становления стратегии нео — «жить в обществе и быть свободным от общества», то есть построить такое общество, от которого можно быть свободным. Sapienti sat.
Как известно, вид приматов, именующий себя Homo Sapiens, занимает вершину пищевой пирамиды. Это значит, что люди едят всех, кого хотят, а их не ест никто. Это компенсируется тем, что человек как вид является хищником по отношению к самому себе: люди едят друг друга. Не обязательно в буквальном смысле — хотя гениальный Борис Поршнев (творивший в рамках той же самой традиции) считал, что именно с этого всё и началось. Речь идёт об уникальной человеческой способности рассматривать других людей — существ своего вида — в качестве жертв. «Человек человеку волк» и есть идеальное определение того, что такое человек. Это задано биологически. Люди хотят охотиться на других людей потому, что в крови чешется, а не из каких-то там рациональных соображений.
Однако рационализация этого желания сделало возможным величайшее достижение вида Homo — эксплуатацию человека человеком. По сути, эксплуатация есть разновидность каннибализма: человек в буквальном смысле заедает жизнь других людей, кормится ими — пусть не их телом, но их трудом и страданием. Впоследствии то же отношение — эксплуатацию — человек впоследствии перенёс на животных, потом на неодушевлённую природу и на мир в целом.
Итак, казалось бы, у человека как индивида есть две врождённые стратегии поведения — исполнение роли хищника-угнетателя и жертвы-угнетаемого.
Почему хорошо быть хищником, и так понятно. Почему это опасно, тоже. Но надо сказать, что в человеческом случае роль жертвы — поскольку она в большинстве случаев бескровная — тоже имеет свои преимущества. Жертв всегда больше, чем хищников, их и должно быть больше, иначе хищникам некем будет питаться. Жертвы вполне могут плодиться и размножаться — а иногда жить дольше хищника. Хорошая, умная жертва всегда умеет подставить вместо себя другую жертву — выпихнуть льву на съедение слабейшего или просто зазевавшегося, а самому спрятаться за чужую спину (5). Это умение, усиленное разумом и сублимироанное, называется умением жить, а совокупность соответствующих практик составляет основу коммунальности как таковой.
Но у жертвы есть ещё две возможности. Первая — каким-то образом присоединиться к настоящим хищникам, занять близкое к ним место в пищевой пирамиде, хотя бы питаться их объедками в обмен на полезную службу, в основном сводящуюся к заманиванию и обману жертв (эту тему мы здесь развивать не будем, несмотря на всю её важность для понимания реалий современности.) И вторая — каким-то образом научиться давать отпор хищникам, не становясь хищником: отказаться быть жертвой.
Это делит людей на четыре подвида. Первый — хищники, «львы»: их стратегия — насилие, их стратегия — сила и жестокость. Второй — спутники хищников, «стервятники», их стратегия — служение хищникам и расчётливое выманивание объедков, их стратегия — врождённая и отточенная в поколениях хитрость. Третий — собственно жертвы, «тельцы», их стратегия — массовость и умение прятаться друг за друга, их путь — низость.
И, наконец, иногда рождаются люди, которые являются людьми в собственном смысле слова — не являющиеся хищниками, но отвергающие играть роль жертв. Уже упомянутый Поршнев называл их «неоантропами».
Их мало и собственной разработанной стратегии поведения у них нет — во всяком случае, пока. Хотя есть некоторые основания полагать, что «развитие идей добра и справедливости» (в том числе и социальной справедливости) есть растянутый процесс постепенного становления стратегии нео — «жить в обществе и быть свободным от общества», то есть построить такое общество, от которого можно быть свободным. Sapienti sat.
